Империя тысячи солнц. Том 1 - Страница 115

115

Аванзал перед входом в Зал Слоновой Кости был устлан мягким ковром темно-голубого цвета, украшенным вышитыми золотом солнцами и древними символами. Высокие стены с равными интервалами прерывались витражами, вобравшими в себя все стили тысячелетнего развития искусства. Высоко над их головами парила под потолком огромная хрустальная люстра – перевернутый вниз головой фонтан искрящегося света.

В дальнем конце зала виднелись две десятиметровых дверных створки, украшенные абстрактными резьбой и инкрустацией. На противоположном конце, недалеко от того места, откуда они вышли, из мозаичного пола вырастала легкая спиральная лестница, ведущая на балкон. Казалось, в ней не найти и двух одинаковых, изваянных из редкого камня ступеней. Невозможно было сказать, на чем они держатся: она висела в воздухе словно застывшее изображение взлетевшей с поверхности тихого пруда птицы.

И по всему залу произвольно, в гармоничном беспорядке стояли пьедесталы, на которых красовались произведения искусства всех видов и эпох; другие висели по стенам.

Грейвинг медленно огляделась по сторонам, потом еще раз, медленнее. Первый взгляд на все это великолепие буквально оглушил ее. Она ошеломленно разглядывала предмет за предметом, пытаясь запомнить каждый, чтобы вспоминать это, когда она вернется в обычный, убогий мир – то место Вселенной, где ей полагалось находиться. «Красота» была для нее еще одним из тех слов, которые утратили свой смысл – и все же она, эта красота, существовала, окружая её со всех сторон дарами неизвестных ей культур, творениями давно умерших мастеров. Внезапно ей захотелось знать имена всех этих художников, хотя глаза её щипало, и ей было трудно читать надписи на маленьких табличках. Вот она, вечность. Ей такое не грозит.

Странное чувство безысходности овладело ею. Если не считать каких-то смутных воспоминаний раннего детства, жизнь её лишена была красоты – а она в отместку отрицала само существование этой красоты. Она оглянулась, пытаясь сквозь затуманившую зрение дымку найти Иварда. Её брат восторженно переходил от предмета к предмету, распихивая по карманам все, что подходило по размерам, а когда карманы набились доверху – просто в охапку.

Локри тоже носился вдоль стендов с необычной для него резвостью, наугад хватая все, что подвернется под руку. Он оступился, налетел на статуэтку из дутого стекла – та сверкнула, падая, радугой сумасшедших красок и разлетелась на мелкие осколки.

– Вот черт! – раздраженно воскликнул Локри, и Ивард хихикнул.

Грейвинг все это показалось каким-то надругательством, и она отвернулась. Горечь её усилилась от того, что в смехе Иварда ей послышался тот самый цинизм, которому она сама учила его – для самообороны. Это никогда не было в его духе.

Внимание её привлек маленький серебряный предмет на матово-черном фоне – прямо у её плеча. При ближайшем рассмотрении это оказался округлый медальон с выгравированной на нем раскинувшей широкие крылья птицей. Гравировка где-то стерлась, а где-то потемнела, но даже так в парящей птице ощущались своеобразные мощь и величие. По периметру медальона шла надпись совершенно незнакомыми округлыми буквами.

Она нагнулась прочитать табличку, и по всем нервам её пробежала искра возбуждения, когда она увидела слова: «...с Утерянной Земли».

Не обращая внимания на боль в раненом плече, она подняла руку и сняла медальон со стенда. Тяжелый металл холодил руку. Серебряная птица – Грейвинг. С Утерянной Земли.

Ее пальцы сомкнулись на медальоне, потом она обернулась посмотреть на остальных. Многие стенды уже опустели. Ивард с Локри сновали взад-вперед вдоль противоположной стены; Монтроз не спеша прохаживался между стендами, тщательно выбирая.

Эйя стояли на месте и, задрав головы под таким неестественным углом, что Грейвинг показалось, будто это у нее заболела шея, смотрели на люстру. Потом они разом издали странный, высокий до боли в зубах звук.

Поэзия? Музыка? Может, Вийя знает, что это такое. Грейвинг поискала её взглядом – она медленно переходила от предмета к предмету, больше разглядывая, чем собирая.

Крисарха, похоже, его собственный зал не интересовал ни капельки. Он сидел на нижней ступени лестницы, задумчиво облокотившись на колени.

Повинуясь неожиданному импульсу, она подошла к нему. Когда она приблизилась, он поднял на нее вопросительный взгляд.

– Почему вы ничего не берете? – спросила она. – Или вам надоели все эти штуки?

Брендон посмотрел на Иварда и Локри и снова опустил взгляд – так быстро, что она поняла: ему это тоже кажется грубым насилием. Почему-то это привело её мысли в замешательство.

– Искусство принадлежит гражданам Панархии, – ответил он наконец. – Не мне.

– Мы не граждане, – сухо возразила она. – Мы рифтеры.

– Вы были гражданами. И потом, это ничего уже не меняет... – Он помолчал и пожал плечами, потом криво улыбнулся. – Лучше пусть это достанется вам, чем должарианцы используют это в качестве мишеней для стрельбы.

– Если бы Маркхем был еще жив, – спросила она неожиданно для самой себя, – а Хрим не напал бы... Чего бы вы просили у него?

Глаза Брендона удивленно расширились. На этот раз он дольше колебался, прежде чем ответить. Это молчание нервировало Грейвинг сильнее, чем она могла бы ожидать: его ответ был ей очень важен, хотя она не смогла бы сказать почему. И хотя она скорее умерла бы, чем поклонилась ему или выказала какие-нибудь другие почести из тех, что знала по видео, этот человек казался ей такой же частью огромного дворца и всей этой красоты... или этот дворец был частью этого человека. Она обращалась к нему как к равному, ибо много лет назад дала себе такой зарок, и все же она ощущала огромную пропасть между этим Крисархом из Дулу, которого растили для того, чтобы властвовать, среди всей этой красоты и богатства, и лишенной имени рифтершей, которая и брата-то своего могла защитить лишь с трудом.

115